В конкурсе телефильмов участвовала лента «Эдуард и Фарида Володарские. Ни слова о любви» (cтудия «Фишка-фильм»). Мы поговорили с режиссером картины Андреем Ерастовым.
– «Ни слова о любви» – история Фариды Володарской, всю жизнь посвятившей успеху Эдуарда. Как Вы считаете, она была счастлива?
– Фарида – талантливая женщина и сильная личность. Но она отказалась от собственной карьеры и полностью занялась делами мужа. Автор многих культовых киносценариев, Володарский был очень непростым человеком, к тому же много пил. Но он любил Фариду, хоть никогда и не говорил ей слов любви. Озвученное в фильме письмо – это вообще первое обращение Володарского к жене, которое, к сожалению, дошло до нее лишь после его смерти. Такие у них были особые отношения. Однако в финале своего монолога Фарида говорит, что была счастлива. Значит, так и есть. Это ее честный, откровенный текст.
– Фариду в картине представляет Екатерина Василенко. Насколько она похожа на Фариду?
– Подбирая актрису, я не преследовал цели передать точное портретное сходство. Мы не показывали лицо Екатерины, так как в фильме есть фотографии Фариды. Сниматься в таких условиях – то же, что плавать со связанными руками. По системе Станиславского, как учили, Екатерина вошла в образ. Похожа ли она на настоящую Фариду, которая во время съемок находилась рядом, за кадром? Близко, но Фарида другая. Василенко – немного мальчишка Гаврош, слишком энергичная. Фарида спокойнее, в ней нет суеты.
– Можно сказать, что отказ Фариды участвовать в съемках пошел фильму на пользу?
– Так и есть, нам нужно было выкручиваться. Рядом с нами стояла живая, прекрасная Фарида, а героини в фильме не было. Необходимо было каким-то образом визуализировать ее на экране. Мы придумали форму, которая и дала нам ключ к пониманию всей жизни Володарских. Где Фарида вроде как в тени, но на самом деле играет главную роль. Здесь все и сложилось: форма встретилась с содержанием.
– Вы давно занимаетесь режиссурой, первые работы снимали еще в СССР. Как начинался Ваш творческий путь?
– Если говорить о моих любительских работах, снятых на 16–мм пленке, то я стремился сделать смешное, парадоксальное кино. Трехминутный фильм «Интуиция» появился, когда мне было лет 14: там человечек бежит непонятно зачем, прибегает домой, ловит свою люстру, которая падает… «Товарищ, а твоя люстра еще висит?» –появлялся финальный титр. В начале 1980-х мне в руки попал длиннофокусный объектив, я в него заглянул и был очарован навсегда. Тут же снял фильм «Артель Спартак», за который получил крепкого «пинка» от заведующего Тульским киноклубом: «Ты – советский парень, как же ты мог такое снять?». Действительно, рабочий класс в фильме выглядел не так, как должен был выглядеть. В андроповские времена фильм запретили к показу с забавной формулировкой «Идеологически непонятный». До сих пор ношу ее близко к сердцу.
– А потом наступили «лихие 1990-е», стало больше свободы?
– Да, это было поразительное время. Сама могучая кинопроизводственная машина СССР еще существовала, но идеологический дракон вдруг разжал челюсти. Благодаря этому в 1990 году мне удалось сделать свой дипломный фильм на высокопрофессиональной, самой тогда шикарной технологически, студии Т/О Экран. Это был биографический фильм «Варлам Шаламов. Несколько моих жизней». Еще за пару лет до этого даже представить себе такую тему в системе Гостелерадио СССР было невозможно! Уникальный момент.
Обидно, конечно, было в 1991 году. Я заканчиваю институт, стою на проспекте Мира. Под мышкой –диплом режиссера док кино, о котором мечтал всю жизнь (диплом в той стране гарантировал трудоустройство по профессии). А по проспекту Мира идет бронетехника, и страны той больше нет. Из общаги уже выгнали – ночевать негде. Выбора не было – пошел к Белому Дому.
Но, впрочем, считаю, мне повезло. Я успел поработать на настоящих киностудиях еще совсем пацаном. Помню, что такое худсовет – перекрестное мнение профессионалов, которые разминают твою идею со всех сторон. Этого безумно не хватает режиссерам сегодня. Мы все разобщены: каждый сидит в своем маленьком мирке.
– Как Вы думаете, почему так происходит?
–У всех профессий – хирургов, айтишников, строителей, филологов, да хоть флористов – есть свои конференции. И у нас с 1990–х годов тоже существует единственная конференция «ИНПУТ». Это не фестиваль: по регламенту туда не приглашают зрителей и даже героев фильмов. Между собой общаются только профессионалы. Обсуждения предельно доброжелательны – все же единоверцы и соплеменники. Но случается и наоборот –споры до звона, до искр. А главное, что общим голосованием выдвигаются фильмы, которые едут на международный этап конференции, где можно пообщаться с коллегами из Бразилии, Кореи, Европы… Беда лишь в том, что это единственное подобное мероприятие, да и оно практически заглохло. Никто не желает финансировать интеграционное дело. «Неинтеграционные времена» наступили.
– Давайте поговорим о чем-то более позитивном – о Ваших фильмах. Какие работы Вы считаете наиболее значимыми?
– Фильм «Солдат» очень важен для меня. Полгода я был контрактником в Майкопской бригаде, отснял материала там на целый сериал, погрузился в реальность. Сам отслужил честные солдатские два года прямо перед ВГИКом. Без этого ничего бы не вышло, разумеется. Фильм делал с огромной симпатией к героям. Еще назову, пожалуй, «Аэропорт Донецк». Бойцы, в реальной жизни рвущиеся уничтожить друг друга, в пространстве фильма встретились глаза в глаза. Это подкреплено и развито видеоизображением с обеих сторон. А современные технологии довели все до эффекта «всевидящего ока». Благодаря магии кино создалось энергетическое поле. Искры, естественно, летели.
Во всех своих фильмах я стремлюсь максимально «убрать руки», не самовыразиться, а только дать зрителю возможность прожить тот или иной объем действительности, прочувствовать его максимально таким, какой он есть.
– Снимали ли Вы когда-нибудь игровое кино?
– Если снимал, то в кинолюбительской юности, а потом по программе ВГИКа. Но игровое кино кажется мне таким скучным. Это как носить рубашки из натуральной или синтетической ткани. Синтетическая ярче и не мнется. Но она искусственная. Иногда интересно наблюдать за актером: как он проживает свою роль. Прочее – такая тоска в сравнении с реальной жизнью в документальном кино.
– Думаю, многие после фестиваля захотели попробовать себя в режиссуре как документального кино, так и игрового. Как Вы думаете, можно обучиться этому ремеслу самостоятельно, посещая мастер-классы?
– Нет, режиссер – это инженер. Только в области не материального, а виртуального продукта. Как инженер должен знать сопромат, термодинамику, электротехнику, гидростатику, так и режиссер должен изучить драматургию, сценическую речь, теорию музыки, композицию, историю искусств и т.д. Да, некоторые инженеры оказываются гениями, и затем их фамилии пишутся с маленькой буквы: ампер, паскаль, дизель, кардан, карандаш. Или с большой: Эйфель, Форд, Тесла, Королев. Но основное большинство инженеров скромно, профессионально и надежно производит продукцию на самых разнообразных производствах. Так и режиссеры должны потом работать на производство. Наш Мастер во ВГИКе Виктор Петрович Лисакович исходил из одного: «Вы пойдете работать на фабрику. Там цеха, план, заказ и сбыт. Заняты десятки людей. Ждут зарплат и премий. У них дом и детишки растут. От вас требуются дисциплина и профессионализм. А сделаете что-то особое – прекрасно». А однажды, на третьем, кажется, курсе он добавил: требуется ведь не так много. Всего две вещи: хорошо знать, что уже сделано до тебя и огромный азарт жизни». Разве это не годится и для хорошего инженера?
А мастер-классы я считаю браконьерством. Вам там шепнут на ушко, что вы станете звездой. Тут вы и потеряете чувство реальности, земля уйдет из-под ног. Меня тоже иногда звали провести мастер-класс. Однажды я не выдержал и спросил: «Дорогие, вы на Мессию учиться пришли или на режиссера?» Больше не зовут.
– Вы как-то сказали: «Документальное кино – это магический кристалл, который позволяет всем нам обладать всевидящим оком». В чем заключается его магическая сила?
– Почему вообще люди занимаются искусством? Да потому, что им тесно в одной физической жизни. Актер проживает эмоции своего персонажа, писатель – всех героев и все коллизии. Правильно сделанное документальное кино позволяет его автору прожить, не интерпретируя, несколько разнообразных объемов жизни, побывать в местах и ситуациях, которых в реальной жизни он не оказывался. И при этом они, эти объемы, настоящие! Не вымышленные, не разыгранные и не подстроенные! Чем не «магический кристалл»?
Беседовала Анастасия Старкова,
студентка журфака УрФУ